Убийца сновидений

Даже спустя десяток лет Максим Голиков так и не может вспомнить, каким образом ему удалось выбраться из психушки. Черное пятно в его личном календаре простирается от неразберихи и апатии конца девяностых до восьмого года нового столетия, изрядно забрызгав еще много страниц, но об этом он как раз жалеет менее всего. Все происходившее раньше представляет собой пунктирную линию, штрихи которой отмечают события важные или довольно никчемные и перемежаются пустотами продолжительностью от нескольких минут до нескольких суток. Но и это лишь приблизительно, ведь, пытаясь вспомнить утраченное, он может судить об отрезках времени только косвенно, а о случившемся с ним – с чужих слов. В любом случае он очутился на свободе, так и не избавленный от постоянного ощущения опасности. Спасает от окончательного параноидального измора лишь то, что вся его прежняя, настоящая, добольничная, украденная кем-то жизнь давно сделалась для него подобием тени на стекле: он всматривается в эту тень, с отчетливым холодком понимая, что тень ему не принадлежит, и в то же время не может разглядеть, чья же она: то ли человека, который пытается заглянуть из царившей снаружи тьмы в освещенный дом и, вероятно, вернуться домой; то ли это тень бродяги, навеки лишенного дома, покоя и даже памяти о лучших днях, приблудившегося в тщетных потугах оборвать странствие, которого и врагу не пожелаешь.